Большинство мусульман по сей день ошибочно принимают суфиев за неких «духовных хиппи», которые «против всего плохого и за все хорошее», активно выступают за вечный мир во всем мире и безусловную любовь ко всему и всем на свете, а гнев и ненависть считают порицаемыми качествами, с которыми надо бороться.

На самом деле такой подход противоречит исламскому пониманию человека и его природы, поскольку Ислам не призывает человека избавляться от качеств, которые заложены изначально в нем как элемент его человеческой сущности. Возьмем, к примеру, половое влечение. Разве Ислам призывает искоренить его в человеке? Является ли оно само по себе порочным и негативным? Нет, если это влечение реализуется в рамках Шариата.

То же самое и с ненавистью. Если причиной возникновения ненависти к какому-либо творению Аллаха служит нафс, мирские интересы, то такая ненависть греховна, и следовательно, порицаема. Но если же это чувство иного происхождения, и направлено оно на врагов Аллаха, как например, на Иблиса или безбожников, то из порицаемого качества оно превращается в вознаграждаемое.

Или другой пример – жадность. Если объектом жадности является мирское, то это качество является недостатком, а если объектом жадности является ахират, Рай, и человек не хочет никому уступать свою возможность заработать награду, желает стать первым в оживлении какой-либо сунны, чтобы получить за это награду, равную награде за шахаду, то за этот вид жадности он получит вознаграждение.

Также гнев – это очень сильная эмоция в человеке, и если он направит силу этой эмоции против своих врагов, таких как нафс, Иблис и безбожники, то он преуспеет.

И поэтому мы должны понимать, что определенные явления, чувства, эмоции и т.д. не являются чем-то хорошим или плохим сами по себе, а таковыми они становятся вследствие выбора мукалляфа согласно описаниям, которые приходят в Шариате для этих действий.

К величайшему сожалению, сегодня многие мусульмане подвержены пропаганде «общечеловеческих ценностей», которая размывает в них шариатское мышление и понимание определенных аспектов религии.

И когда они сталкиваются с некоторыми положениями нашей религии, которые не укладываются в «мировые стандарты нравственности», то пытаются исказить эти хукмы шариата различными путями: либо придавая им иное содержание, либо ограничивая их временем и обстоятельствами.

Если мы поразмыслим, то увидим, что мусульмане, ставшие жертвами такой пропаганды, словно беременные риддой. Ридда (вероотступничество) живет в них как вирус, о котором они даже не подозревают, но который дает о себе знать при столкновении с очередным хукмом религии, выбивающимся из внушенного им представления. Как они поступят? Смогут ли они сказать: «Это положение моей религии, и я его принимаю»?

Или они все же будут стараться не замечать его, не думать о нем, пытаясь его отрицать через аллегорическое толкование или указание на средневековый контекст этого положения?

Это очень страшная и трагическая ситуация: мусульмане, фактически, стали бояться своей религии.

По этой причине крайне важно, чтобы различные концепты, идеи, идеологемы проходили глубокий анализ через призму нашей акыды, фикха, исламской нравственности и манхаджа Ахлю-сунна.

Одним из достойных примеров этому явился Шейхуль-Ислам Мустафа Сабри, рахимахуллах, бывший в числе тех великих умов нашей уммы, которые после развала Османского халифата и захвата земель мусульман западными ценностями и образом жизни заняли бескомпромиссную позицию против новой колонизации и ассимиляции, и стойко сопротивлялись ей до последней минуты своей жизни.