21 часть

Жизнь среди мусульман Южной Африки – это медленное погружение в язык урду. Я, честно говоря, так его и не выучил за все эти годы из-за лени, хотя не теряю надежду однажды освоить. Но какие-то слова и обороты входят в повседневную жизнь и становятся частью твоей речи. И ты даже не замечаешь этого.

 

Одно из первых таких слов – «мааф», что означает «я прошу прощения» (аналогично английскому «I’m sorry»). И мусульмане постоянно используют его в английской речи, например, говорят: «Make maaf», – или: «Maaf, man!» Оно настолько активно используется, что какое-то время спустя забываешь, что это вообще-то не английское слово.

 

Другое мое любимое слово – «курбани». Изначально оно обозначает жертвенное животное. Однако, помимо этого, еще и любое усердие и преодоление трудностей на пути Аллаха и Его религии – to make qurbani (приложить усилия, преодолеть трудности). Так, говорят: «May Allah accept your qurbani».

 

Еще мне очень нравится слово «кабристан», которое означает кладбище. Страна могил! Страна мертвых! Звучит очень поэтично и устрашающе (может, они поэтому против истигасы?).

 

Еще часто используется слово «бичара» – «бедолага». Но оно встречается и в очень комическом контексте: «Bichara was caught, when he was cheating».

 

В этой среде есть традиция добавлять слово «шариф» везде: например, «Бухари шариф». Никто не говорит: ««Сахих» аль-Бухари». «Муслим шариф», «Ибн Маджа шариф» и так далее. А еще тут принято «кутуб ситта» называть «сыхах ситта», что не совсем корректно, потому что начинает казаться, что все хадисы в кутуб ситта достоверны, а это не так.

 

Распространено и слово «bhai». Обычно оно произносится как «бай» и обозначает брата на урду. Но – не забывайте про кастовое мышление – твое обращение должно соответствовать религиозному статусу собеседника. Например, к муфтию обратиться «бай» будет грубо.

 

Религиозная градация идет следующим образом. Низшая степень – «бай» (например, «Рашид бай»). Потом идет «хафиз», могут обратиться «Мухаммад хафиз» или «хафиз сааб». Затем идет «мавляна» – это человек, который окончил дар аль-улюм. Обращаться к нему «бай» или «хафиз» невежливо. Затем идет «муфтий», обращение звучит как «муфтий сааб». Соответственно, называть его «бай» или «мавляна» тоже очень неуместно.

 

Урду – это язык высшей формы этикета и адаба. Одна из форм адаба на урду – беседуя с уважаемым человеком, ты не обращаешься к нему во втором лице (ты/вы), но говоришь о нем в третьем лице. Обратиться к уважаемому человеку на «ты» или «вы» там попросту неэтично. Когда нашим учителям мы задавали вопрос, то спрашивали: «What’s mufti saheb’s opinion?» – то есть: «Что муфтий сааб думает об этом?» А иногда, когда муфтий разозлится, он может обратиться к своему студенту: «Bhai, what are you doing?!» Это явно выражает негодование, потому что он осознанно в речи понижает статус студента.

 

Поскольку эта среда полна расизма, черного выпускника или черного ученого никогда не называют «мавляна». Их называют «шейх», причем подчеркивается, что у этого слова нет никакого религиозного наполнения, потому что любого прихожанина мечети, муаззина, даже просто уборщика мечети могут назвать словом «шейх». Так они подчеркивают, что у черных не может быть никакого превосходства. Поэтому часто может случиться так, что, когда кто-то здоровается с выпускниками дар аль-улюм, среди которых есть индийцы и черные, всех называют «мавляна», пока не дойдут до черного. Тут они сбиваются и говорят: «Шейх».

 

Расизм, короче, пронизывает всю жизнь в Южной Африке. Это просто часть жизни. Безусловно, это порождает конфликты между индийцами, которых черные считают приезжими, и самими черными мусульманами, которые в массе своей новообращенные, кроме черных, приехавших из соседних стран. И эту карту расизма активно используют и ваххабиты, и шииты.

 

Но, к слову, самые большие расисты, которых я когда-либо встречал, – это сомалийцы, которые по какому-то недоразумению считают себя арабами и позволяют себе крайние формы расизма по отношению к другим черным. У меня был один сокурсник-сомалиец, который как-то сказал о каком-то местном черном: «Жаль, что белые не перестреляли всех ниггеров в свое время». Я его спросил: «Когда ты в последний раз в зеркало смотрел?» Он ответил, что сомалийцы не черные, а потомки курайшитов. И вообще у них европейский нос. Это у меня, конечно, вызвало гомерический хохот.

 

Комплекс неполноценности в черной расе – вещь повсеместная. Когда черные начинают обвинять индийцев в расизме, потому что те не хотят выдавать своих дочерей за них замуж, индийцы обычно отвечают: «Вы сами не женитесь на женщинах, чей цвет кожи темнее, чем у вас». И это действительно так. Они пытаются обелять кожу и выпрямлять волосы и ценят тех, кто внешне больше похож на европейцев, презирая тех, кто темнее их. Поэтому расизм – это всегда палка о двух концах.

 

Но при этом расизм охватывает и самих индийцев. И гуджурати, и юпи, и панджаби, и патаны – все презирают индийцев с юга, потому что те темнее остальных и потомки рабов. Их называют bindians (black indians). Юпи презирают гуджурати, потому что у тех глава семьи – женщина. А юпи более воинственны, и их семьи более патриархальны. Движение деобанди зародилось именно в этом народе, и все акабир Деобанда были юпи: например, шейхи Гангохи и Танви. Они были очень воинственны и – что уж говорить – весьма националистично настроены против других народов Индии. Когда была вероятность назначить в дар аль-улюм Деобанд руководителем гуджурати, студенты-юпи устроили там восстание. Они говорили, что никогда не примут того, чтоб гуджурати руководил ими. В Южной Африке большинство индийцев – гуджурати. Но есть ряд крупных шейхов которых пригласили преподавать. Например, шейх Фадль ар-Рахман аль-Азами – именно юпи, и он постоянно отпускает шутки про гуджурати.